Иван Сафранчук.
Директор Центра евроазиатских исследований ИМИ МГИМО МИД России
Россия и Китай рассчитывали создать условия для сделок с Вашингтоном, которые соответствовали бы их представлениям о достойном месте в истории и современности. По большому счету обе страны с пониманием относились к нежеланию Америки расставаться с доминирующей позицией. Но при этом Москва и Пекин считали доминирование Соединённых Штатов явлением временным, возникшим в результате определенного стечения обстоятельств. Из этого делался вывод, что претензии США на долгосрочное закрепление доминирующей позиции просто неразумны. Поэтому задача России и Китая виделась в том, чтобы подвести американцев к договоренностям, а при необходимости и принудить к ним с помощью встречных угроз и демонстрации собственной экономической и геополитической значимости.
Долгое время могло казаться: еще просто не создан достаточный уровень давления, чтобы США пошли на равноправные соглашения с Россией или КНР. И в свете этого переломная точка эскалации, которая стала бы «моментом истины», «новым Карибским кризисом», считалась необходимой.
Однако то, как Соединённые Штаты ведут себя в украинском и тайваньском конфликтах, дает основания полагать: американцы видят природу соперничества с Россией и Китаем совершенно иначе. Задача США как раз избежать договоренностей с Россией и КНР как с самостоятельными субъектами. Вашингтону нужно, чтобы обе страны были частью международной системы в том виде, в каком он ее организует.
Это принципиально отличает природу нынешнего соперничества от времен холодной войны. Тогда боролись две системы, философско-ценностные и социально-экономические, каждая из которых претендовала на универсальность и истинность. В этом смысле они были равноправны. Даже их взаимное непризнание друг друга не отменяло этой базовой равноправности. Сейчас все иначе. Ни Россия, ни Китай не претендуют на то, что их системы имеют универсальное значение. Скорее наоборот, они развивают системы взглядов, в основе которых лежит представление о собственной уникальности, то есть неповторимости.
Ни Россия, ни Китай не стремятся переделать внутреннее устройство Америки или кого-то еще путем включения в свою систему ценностей. США же претендуют как раз на то, что являются единственным хранителем универсальных ценностей и потому на них возложена историческая миссия эти ценности распространять. Иначе говоря, американские представления о собственной исключительности основываются на уверенности в том, что коли уж Соединённые Штаты лучше других стран, то могут и даже должны всех остальных переделывать, а Россия и Китай, говоря о своей исключительности, имеют в виду отличность от других государств и неповторимость.
Соответственно, во времена холодной войны была симметричность борьбы в части базового целеполагания. И это, несмотря на весь антагонизм, позволяло перейти к переговорам при осознании рисков ядерной войны и вообще в условиях военно-политического тупика. Сейчас такой симметричности нет.
Более того, логика офшорного балансирования в том виде, как ее на практике применяют США, не позволяет «поймать момент» для переговоров. Отказываясь от прямого соперничества и делая ставку на сдерживание/балансирование своих главных соперников «чужими руками», Вашингтон фактически не признает Россию и Китай субъектами для прямых договоренностей, а старается принудить их к выполнению своей воли за счет давления силами региональных союзников. Но в Москве и Пекине считают этих союзников лишенными самостоятельности вассалами США, а раз так, то и говорить с ними не о чем. Получается замкнутый круг, где на каждом уровне одна из сторон не признает субъектности другой, что исключает выход на полноценные переговоры и договоренности.
В таких условиях перед Россией (и, похоже, перед Китаем тоже) встает вопрос о своих базовых целях в отношениях с Америкой. Продолжать ли попытки заставить Соединённые Штаты считать себя равноправным партнером и подталкивать их к взаимоприемлемому урегулированию спорных и конфликтных вопросов? Или же стремиться к тому, чтобы решать критические для себя вопросы безопасности и экономики без участия американцев?
Выход на равноправные договоренности с США возможен только через их принуждение к этому. Пока такие усилия результатов не дали. Договоренности возможны, хотя и не гарантированы, только по итогам новых обострений. Получается, что для конечной цели выхода на договоренности в нынешних условиях, когда «Карибский кризис» в таком виде, как в годы холодной войны, не случился, необходимо пройти через интенсивный и, скорее всего, долгий период конфронтации с Соединёнными Штатами. Однако в условиях, когда у России и Китая нет базовой цели переделать Америку, сама по себе политика «против США» лишена смысла. Конфронтация нужна, только чтобы попытаться выйти на договоренности. Средство это может оказаться не только достаточно затратным как по времени, так и по ресурсам, но и совершенно не гарантирует результата.
Альтернативой противостоянию с Америкой может быть линия на размежевание с ней, где базовый интерес состоит не в том, чтобы быть против США, а в том, чтобы решать основные вопросы своей безопасности и развития без них. И основным индикатором успешности такой линии можно считать как раз отсутствие договоренностей с США и даже отсутствие необходимости в таких договоренностях.
Понятно, что в острой фазе кризиса Соединённые Штаты свое участие навязывают. Действуя непосредственно, хотя формально и не участвуя в конфликте, Америка лишает Россию (потенциально в тайваньском кризисе – и Китай) возможности прямо и адекватно ответить, но одновременно дает основания для того, чтобы блокировать участие США за пределами острой фазы кризиса.
Выведение Соединённых Штатов из игры может казаться недостижимым и, стало быть, ложным основанием для практического целеполагания. Но каковы альтернативы? Либо ничуть не более вероятное принуждение Вашингтона к равноправным договоренностям, либо согласие на компромиссы с отступлением за собственные «красные линии», либо зацикливание на военных средствах.